Ему было двенадцать лет, когда началась Великая Отечественная война. Через город шли войска. Шли мимо его дома, мимо школы, Дворца пионеров, куда он бегал в изокружок. Иваново превратилось в огромный госпиталь. Из школы вынесли парты и поставили больничные койки. По ночам к городу подъезжали эшелоны из Ленинграда с истощенными блокадными детьми. Появилось много эвакуированных. Жить становилось все труднее. Надо было помогать поре¬девшей после смерти матери семье — отцу и двум сестрам. Начал подрабатывать: писал лозунги, рисовал плакаты. Все, что слышал о подвигах солдат, летчиков, моряков, танкистов, пытался запечатлеть в рисунках.
Осенью 1943 года Грибов подал заявление в Ивановское художественное училище, которое открылось после короткого перерыва. Одновременно с учебой Грибов работал художником на оборонном заводе. В 1948 году призвали в армию. Местом службы стал далекий гарнизон за Уралом. Вместе с ним служили молодые ребята, уже фронтовики, разведчики, партизаны. Рассказы товарищей оставляли глубокий след в душе, расширяли представление о войне.
Все, что видел, слышал, Грибов старался не только запомнить, но и зарисовать. Позднее, после возвращения из армии, родилось твердое намерение рассказать о ребятах, которые остались живы, и о тех, кто ушли на фронт в 1941 году со школьной скамьи и не вернулись. Этот замысел впоследствии реализовался в серии «Семнадцать мальчишеских лет». Молоденькие солдаты Грибова — это одетые в форму вчерашние дети. Художник показывает, как вызванный условиями войны ранний процесс взросления налагал свою печать на характер человека. Война была своеобразным испытанием на проявление лучших нравственных качеств советских людей.
Одна из первых работ серии «Семнадцать мальчишеских лет» — лист «На память». В больших кирзовых сапогах два наголо остриженных призывника стоят перед наведенным на них фотоаппаратом. Уличный фотограф — такого нередко можно было встретить до войны в провинциальных городках. «Пушкарь», как его называли, предлагает любой фон, любой костюм на вкус. Отложены в сторону шинели молодых солдат, шапки-ушанки — и вот они уже не в зимнем заснеженном городке, а в южном приморском, среди гор и солнца. Рядом висит большой кинжал и одежда кавказца. Но они не привлекают сейчас, когда ты призывник и на тебе новенькая военная форма. Нелепое сочетание двух фонов, которые видит зритель, не только смешно, оно передает напряжение и тревогу тех лет, когда многое в жизни перепуталось и сместилось. Здесь присутствует время как бы в разных его измерениях: настоящее, реальное — зима военного времени и мечта о юге, солнце, море. Но беспечная картина жизни для них лишь бутафория, а не действительность. Да и вряд ли вставшие перед аппаратом молодые ребята придают значение тому забавно-нелепому фону, на котором они снимаются. Мысли их поглощены иным: выглядеть взрослыми и достойными того звания солдата, которое они теперь носят. Тонко и деликатно художник сумел передать нам свое настроение: чувство щемящей сердце грусти. Напряженные лица ребят обращены к зрителю. И мы видим все незащищенное, трогательное, детское, что есть в них. И то, что на первый взгляд кажется смешным, как бы отступает на второй план. Сколько таких вот призывников военного времени погибло, продолжая жить только в памяти близких и на фотографиях!
Рождается сложное настроение неприютности, тревоги, надвигающейся беды и вместе с тем вера в этих не очень складных и чуть нелепых ребят, вера в их стойкость и преданность долгу. Симпатии, которые испытывает автор к своим героям с их не очень героической внешностью, он передает зрителю.
Все творчество Грибова проникнуто интересом к человеку, его внутреннему миру. В военных листах художник не показывает нам стреляющих или идущих в бой солдат, здесь нет ни огня, ни сражения, боев или атак. Действие само по себе не интересует художника. Но зритель ощущает весь трагизм войны. Можно говорить о силе, мужестве, а можно сказать о душевной мягкости, нежности, незащищенности и прийти к одному и тому же выводу о том, что война — тягчайшее преступление.
Художник стремится выразить свои мысли лаконично. В этом отношении лист «Таня» особенно характерен. Грибов так строит композицию, что добивается почти символического звучания образа. В пустом здании церкви спят раненые солдаты. Рядом с ними присела девочка-санитарка, чутко прислушиваясь к гулкой тишине. Несмотря на драматический сюжет, лист рождает настроение покоя. Этому способствуют плавные линии полукружия арок, симметрия композиции и сам образ тихой и нежной девушки. Она для этих воинов, словно ангел-хранитель, спустившийся со стены храма, оберегающий покой тех, кто нуждается сейчас в помощи. И в то же время здесь присутствует тревога, возникновению которой способствует полумрак церкви, сумрачные силуэты раненых, лежащих на полу, контраст утяжеленной нижней части листа и легкости верхней. Чувство тревоги вызывают и расположение пятен на листе, их сопоставление, столкновение. Художник идет по пути лирико-драматического решения. Напевные, мелодические ноты только усиливают драматизм образа. Женскому терпению, мягкой женской душе, нежным рукам их посвящен лист «Таня».
Обращение к теме войны, увиденной женскими и детскими глазами, в творчестве Грибова не случайно. Тяжело было на войне солдату, но на¬сколько же обостряется вся жестокость и бесчеловечность ее, когда с нею сталкиваются женщины и дети!
Все листы серии выполнены в технике гуаши с акварелью. Они темные, тяжелые по цвету, построены на резком контрасте: тяжелая темнота сочетается с яркими, словно вспышками, просветами. Художник избегает загрузки листа бытовыми деталями и при скупости художественного языка добивается нужного впечатления остроты характеристик.
Автор текст – Елена Климова
Иллюстрации (из коллекции Ивановского художественного музея):
На память. 1970-71. Картон, акварель, пастель
Таня. Серия «Семнадцать мальчишеских лет». 1960-71. Картон, акварель, пастель
|